Отправлено: 09.05.10 06:54. Заголовок: ЭПОС "ГЭСЭР"
ЭПОС "ГЭСЭР"
Главным персонажем эпоса является фигура Гэсэра – сына небесного божества, посланного в мир для борьбы с силами зла. В ходе этой борьбы Гэсэр совершил многочисленные подвиги. Сюжет эпоса очень занимателен и изобилует событиями.
Ныне существуют три основные версии “ Гэсэра”: бурятская, тибетская и монгольская. В бурятских вариантах сохранились наиболее архаические черты общего центрально-азиатского мифа. Эпос "Гэсэр" отражает мечты народа об идеальном царстве и справедливом правителе. В первых семи песнях бурятского варианта обнаруживаются антиламаистские мотивы. </font>Этот эпос содержит обширные данные по шаманистской космогонии.
В эпосе “Гэсэр” отразились в аллегорической форме представления людей, живших в обществе на стадии перехода от собирательства и охоты к скотоводству, от матриархата к патриархату. В поэме воспевается верность долгу, клеймится позором измена и предательство. “Гэсэр” – это гимн любви к своей земле. “Не допускай врага к родной земле, не жди его, но выходи навстречу, там-то он будет побежден” – вот один из важнейших мотивов этого эпического сказания.
Эпос повествует о том, что в незапамятные времена случилось так, что на земле стали распространяться невиданные ранее болезни, голод и мор, вспыхнули войны, к людям стали приходить несчастья и беды, Небожители, увидев это, решили послать на землю Бухэ Белиггэ, который должен был родиться на земле как человек, а не прийти к людям в облике небожителя. Будущий герой родился в семье семидесятилетнего старика и его шестидесятилетней жены, которая на самом деле была дочерью солнца, и получил имя Зургай.
Это был некрасивый ребенок: сопливый и шелудивый, однако уже в раннем детстве проявились магические способности этого необыкновенного младенца. Его земные родственники начали дога- дываться о великом предназначении будущего героя. Еще в то время, когда Зургай лежал в люльке, к нему небом послан злой шаман, который должен был погубить героя. Младенец легко справляется с шаманом. Вскоре Зургай сам мастерит себе лук и делает из древесной коры коня, на котором отправляется сражаться со злыми бесами альбинами. Он приводит в дом невест: сначала ханскую дочь, а через некоторое время в состязании выигрывает другую девушку, дочь богача. Благодаря этим девушкам Абай Гэсэр явился людям в своем настоящем облике: героя – освободителя земли от злых демонов. Небожители присылают Гэсэру в помощь волшебного коня, который будет его верным помощником в опасных битвах и походах. Первый подвиг Гэсэра – битва с великаном Лобсоголдой-Мангадхаем. Злые чары жены этого великана превращают Гэсэра в осла. Но небожители помогают ему обрести прежний облик Абая Гэсэра. Битва с могущественным врагом длилась полгода, и небожители не оставались безучастными к этому сражению. В конце концов Гэсэру удается победить. Другим подвигом Гэсэра была битва с чудовищем, обладающим большой магической силой, Гал-Дурмэ- ханом. Герой не может победить злодея в честном поединке, потому что Гал-Дурмэ-хан может бесконечное число раз погибать и снова возрождаться. Но истощенный битвой, он обещает впредь не творить зла людям и удаляется на восточный край земли. В битве с Хараабал Мэргэном Гэсэр погибает, сраженный грозными черными силами, пришедшими с востока. Эти силы были вызваны магическими заклинаниями Хараабал Мэргэна. Вещий конь Гэсэра сообщает женам и сыновьям своего хозяина о его гибели и помогает им найти волшебное средство, которое возвращает Гэсэра к жизни. Гзсзр совершил еще много других подвигов. Он очистил мир от чудовищ, установил на земле мир, гармонию и благоденствие, сделал его более приспособленным для жизни человека.
Эпос о Гэсэре сохранил древние фольклорные мотивы. В языке сказания встречаются многие слова и идиоматические выражения, которые давно вышли из употребления. Это дает лингвистам материал для изучения истории бурятского языка.
Многие народы, знающие эпическое сказание о Гэсэре, поклоняются Гэсэру как небожителю, божеству, великому духу. Гэсэр покровительствует воинам, защищает стада, он победитель демонов и податель счастливой судьбы (в том числе охотничьей удачи). В шаманских призываниях Гэсэра называют бурханом или тэнгри, сыном неба, обитающим над высокой белой горной вершиной, в доме облаков и туманов. В отличие от Тибета, где обожествлены многие соратники и противники Гэсэра, у монгольских народов предметом культового почитания является только Гэсэр. У бурят существуют предания, что песни о Гэсэре охраняют от призраков умерших и демонов. Существовали специальные магические талисманы Гэсэра, которые должны были спасти их владельца от козней злых духов.
Историческое происхождение сказания о Гзсэре теряется в далеком прошлом великих кочевых империй Центральной Азии. До сих пор не известно, кто является реальным прототипом эпических героев. Столетняя история изучения эпоса породила немало теорий и гипотез.
Представители буддийской школы Гелукпа считают, что эпос не имеет под собой исторической основы. Представители других традиций полагают, что царь Кэсар (Гэсэр) был вождем кочевых племен Центральной Азии, враждовавших с Тибетом. Основанием для гипотезы, что Гэсэр жил в 11-12 веках нашей эры служила биография Падмасамбхавы, в которой упоминается имя Гэсэра. Альберт Грюнведель высказал мнение, что имя Кэсар представляло монгольско-тибетский перевод римского титула Цезарь (Кесарь). В маньчжурской традиции царь Гэсэр отождествляется с Гуань-ди, популярным героем знаменитого китайского романа “Троецарствие”. Гуань-ди был военачальником у основателя Уханьской династии. Есть гипотеза, что Гэсэриада воспевает народного героя Чингис-хана. Однако исследования бурятской версии эпоса показали, что это не так, так как сказание о Гэсэре было составлено в народной среде задолго до рождения Чингис-хана. Европейцы узнали о “Гэсэре” из сообщения известного путешественника, натуралиста и историка Петра Симона Палласа. В 1772 году, путешествуя по Восточной Сибири, он посетил на границе Монголии город Маймачен (ныне Алтан-Булак), где находился храм Гэсэра. Паллас подробно описал храм и сообщил о существовании эпоса. Кроме единственного описания этого храма Паллас записал читавшуюся здесь молитву Гэсэру, а также устное предание, согласно которому воплощением Гэсэра является Далай-лама. После экспедиции Палласа было собрано множество свидетельств о почитании Гэсэра и воздвигаемых ему храмах. Храмы Гэсэра строились вплоть до 30-х годов 19 века. В середине 19 века в Урге (ныне Улан-Батор) была освящена статуя Гэсэра в образе буддийского монаха. В один из дацанов Урги (Диши - самданлин-дацан) был передан двухтомный “Гэсэр-ун чойнхор” (Молитвенный барабан Гэсэра) – сборник молитв и заклинаний для изгнания именем Гэсэра злых духов. Известно, что во время японо-китайской войны 1894 года в прихожей одного из монгольских храмов Гэсэра Доброго была воздвигнута новая статуя Гэсэра Воинственного. Ламы и миряне полагали, что старый Гэсэр-Монах не осмелился бы убить маньчжурского императора, а Гэсэр Воинственный сможет сделать это. В 1921 году барон Унгерн завладев Ургой, объявил во дворе храма Гэсэра, что он прибыл защитить религию Будды и трон великих маньчжурских императоров от красных и безбожников. Барон Унгерн был провозглашен воплощением Гэсэра Воинственного. Ламы доказывали, что пули красных русских и черных китайцев не могут повредить воплощению Гэсэра и лишь пуля монгола сможет сразить его. В 1932 году около монастыря Гандан в Улан-Баторе был построен новый храм Гэсэра, куда верующих привлекал прорицатель, предсказывающий будущее.
Эпос насчитывает 22 тысячи строк. Первая литературная редакция монгольской версии эпоса была издана на монгольском языке в Пекине в 1716 году. Эпос переведен на многие языки мира. Монголовед Б. Лауфер, полагавшим, что эпос имеет монгольские корни, писал: “Сказание о Гэсэр - хане... это, без сомнения, интереснейшее произведение всей монгольской литературы, в котором пестро перемешаны геройство, юмор и поэзия со странностями и тривиальным”. В 1930 – 1931 гг. под редакцией академика Б..Я. Владимирцова была опубликована грандиозная эпопея бурятского народа, записанная Ц.Ж. Жамцарано со слов Маншуда Эмэгеева, одного из великих бурятских сказителей-улигершинов. Владимирцов высоко ценил бурятскую версию Гэсэра и ставил ее в один ряд с шедеврами мировой литературы. Он называл ее “колоссальной бурятской эпопеей, далеко превосходящей “Илиаду”.
В 1931 году французская путешественница Александра Давид-Неель, долгое время жившая в Тибете, опубликовали на французском языке краткий пересказ тибетской версии “Гэсэра”. Она пришла к заключению, что легенды о Гэсэре покоятся на исторической основе. Великий военный вождь, действительно историческая личность, жизнь которого скрыта в мифологическом повествовании, по ее мнению, жил между 11 и 12 веками. Она назвала Гэсэриаду “Илиадой” Центральной Азии” и считала, что эпос о Гэсэре “по своей национальной значимости должен рассматриваться наряду с Илиадой, Энеидой, Нибелунгами и Роландом”.
С именем Гэсэра в Бурятии и других странах связано много мест. Считается, что родиной Гэсэра были высокие горы Саяны, а троном Гэсэра была самая высокая вершина – гора Мунку-сардык (Вечный белый голец), расположенная на границе Монголии и Бурятии. Возле города Улан-Удэ создан архитектурный комплекс, который называется “Стоянка Гэсэра”, где согласно мифу герой эпоса останавливался для отдыха и привязывал своего коня к коновязи, перед тем как отправиться дальше. Тысячелетие эпоса “Гэсэр” торжественно отмечалось в Бурятии в 1995 году.
Про эпос говорят иногда, что это — детство человечества. Но человечество состоит из народов, которые формировались и развивались в разных географических, исторических условиях и в разные времена. Поэтому можно сказать, что у каждого народа было свое детство, породившее свои эпические сказания. У этих сказаний — свои судьбы.
“Илиада” и “Одиссея” приписываются легендарному слепому поэту Гомеру, они известны всему миру, каждому культурному человеку на земном шаре. Среди языков живых, современных давно не существует языка Древней Эллады, на котором были написаны (или записаны) эти эпические песни, подобно тому, как не существует в обиходе санскрита, на котором создана “Рамаяна”, как не существует и древнерусского, на котором сотворилось “Слово о полку Игореве”, а сами песни эти живут, мало того оплодотворяют современное искусство, даря нам многочисленные сюжеты, систему образов, поэзию, дух...
“Песнь о Нибелунгах”, “Песнь о Ролланде”, исландские саги, “Калевала”, “Давид Сасунский”, “Манас”, якутский “Олонхо”, “Витязь в тигровой шкуре”, “Шах-наме”, древнерусские былины... У каждого эпического сказания — повторим — своя судьба. Авторы иных безымянны, иные написаны (либо собраны и интерпретированы) поэтами, иные записаны давным-давно, иные существовали до недавних пор в устных вариантах, передававшихся из поколенья в поколенье. Всего лишь немногим более ста лет тому назад Лонгфелло, скажем, на основе индейских сказаний создал “Песнь о Гайавате” — эпос о народном герое североамериканских индейцев, подаренный нам, русским читателям, Иваном Алексеевичем Буниным...
Эпические сказания и песни называются героическими. И на самом деле, всегда в центре сказания, песни стоит герой, сражающийся за справедливость, борющийся за освобождение или спасение народа, побеждающий зло. Это зло иногда воплощается в какого-нибудь там Змея Горыныча, многоголовое чудовище, дракона, изрыгающего пламя, Кащея Бессмертного, Соловья-разбойника, идолище поганое, а то и просто вражеское войско, одним словом — зло.
В героя, сотворенного народной фантазией, народ вкладывает свои желания, чаяния, мечты. Когда у народа нет сил и возможностей победить зло, он вынужден в своих чаяниях прибегать к носителям (говоря современным языком) суперсилы, к абсолютной силе. Так возникают сказки, так возникает эпос, так возникают Зигфрид, Илья Муромец, Ролланд, Давид Сасунский, Манас, Алтын-Чус (у хакассов). У бурятского народа возник Гэсэр.
Бурятский героический эпос “Гэсэр” существует по крайней мере тысячелетие. Его называют “Илиадой Центральной Азии”. Есть монгольский, есть тибетский варианты “Гэсэра”, причем у монголов он существует в прозаическом виде. Бурятский “Гэсэр” сохраняет до сего времени наибольшие первозданность, своеобразие и поэтичность. Он бытовал всегда в нескольких вариантах, каждый вариант состоял из девяти “ветвей”. Сказители, называемые гэсэршинами, рассказывали собравшимся в юрте бурятам сказание только ночью, по одной “ветви” за ночь. Значит все это рассказывание продолжалось девять ночей подряд. Впрочем слово “рассказывать” не совсем подходит к исполнению “Гэсэра” гэсэршинами. Тут были элементы повествования, декламации и более всего — пенья. Сказители обладали феноменальной памятью, помнили наизусть тысячи стихотворных строк и таким образом донесли художественное сокровище до наших дней.
Буряты всегда любили свой эпос, именами героев называли детей, устраивали спортивные игры в честь славных батыров, поклонялись заповедным местам в унчанской долине, в агинских степях на саянских вершинах, связанных с легендами о Гэсэре. И ныне современные бурятские художники, писатели, композиторы в поэмах, картинах, в музыкальных произведениях (от симфоний до балета) обращаются к образам своего великого эпоса.
Какой бы феноменальной памятью ни обладали сказители, все равно за века накапливались “разночтения”, “разнопения”, так что фольклористам, филологам, ученым Бурятии предстояла огромная работа по сведению воедино множества устных вариантов сказания о Гэсэре для того, чтобы осуществить его книжное издание, сначала академическое, а затем и в художественной обработке.
Эта работа началась еще в довоенные годы. (В скобках можно заметить, что 6 мая 1941 года было принято постановление Совнаркома СССР, подписанное И. В. Сталиным, о проведении в ноябре 1942 года юбилея бурят-монгольского эпоса Гэсэр”, но как мы теперь знаем, в ноябре 1942 года было не до юбилея, хотя бы и героического эпоса. В этом смысле “Гэсэру” “не повезло” так же как и М. Ю. Лермонтову, столетие со дня гибели которого собирались отмечать в июле 1941 года.)
Буряты называют десятки имен фольклористов, ученых, причастных к собиранию народного эпоса, приложивших свои усилия к общему благородному делу. Но все сходятся на том, что особенно велика заслуга в этом бурятского драматурга Н. Г. Балдоно. Я же со своей стороны, как человек, которому посчастливилось осуществить впервые целиком и полностью художественный перевод “Гэсэра” на русский язык, не могу не отметить титанического труда доктора филологических наук, поэта Алексея Уланова, сделавшего подстрочный (буквальный, смысловой) перевод “Гэсэра” на русский язык. Без такого подстрочника и художественный перевод “Гэсэра” был бы, конечно, невозможен.
Итак, борьба со злом, освобождение людей, народа от несчастий и бедствий — основной мотив всех девяти “ветвей” грандиозной поэмы “Гэсэр”.
Дело в том, что один из небожителей Хан Хурмас, победив в схватке, там, у себя на небе, другого небожителя Атай-Улана, имел неосторожность разрубить побежденного на куски и куски эти побросать вниз на землю. На земле из каждой части поверженного и разрубленного образовались злые чудовища и мелкие бесы, вообще всяческая нечисть и всяческое зло. Бесы и бедствия заполнили и завоевали землю.
Всюду шныряют, Всему мешают, Счастье отнимают, Удачи лишают,
Как черви ползают, Как мухи жужжат, Свободой пользуясь, Людям вредят.
Прыгают, носятся на свободе, Зло свое на жителях вымещают, Мальчиками родившихся людей изводят, Девочками родившихся людей умерщвляют.
В истоки рек опускают яд, Ядовитыми реки делают, В корни трав подсыпают яд, Ядовитыми травы делают, Насекомых вредоносных плодят, Землю бесплодной делают. Наводят болезни и мор, Напускают нищету и разор. Напускают голод, холод и тьму, Напускают язву, оспу, чуму. Напускают распри, слезы и кровь, Забывают люди жалость, любовь.
Куда ни посмотришь, все люди злятся, Мертвые повсюду валяются, А бесы прыгают, веселятся, А бесы бегают, похваляются. Богатая жизнь стала бедной, Жирная жизнь стала скудной, За что ни схватятся люди — вредно, За что ни возьмутся люди — скучно. Болезни, о которых никто не знал, Людей косят, Болезни, о которых никто не слыхал, Стада косят. Люди плачут и голосят.
Такая вот, одним словом, пошла жизнь на земле. Небожители спохватились. Надо, как-никак, выправлять положение. Небожители собрались на совет во главе с главным небожителем Эсэгэ-Маланом.
Эсэгэ-Малан батюшка Уже старым и ветхим был, На собрания небожителей Много лет уже не ходил.
На надзвездное собрание мудрое В этот раз он пришел, На надлунное собрание утреннее В этот раз он пришел,
Сел, опираясь на спинку Золотого, литого трона, Взглядом он всех окинул, Поглядел во все стороны.
Эсэгэ-Малан батюшка Придал себе царственный вид, Эсэгэ-Малан старенький Придал себе повелительный вид. Открываем, говорит, Наше надзвездное мудрое собрание, Начинаем, говорит, Наше надлунное утреннее собрание.
Оказывается, кому-то нужно спускаться на землю, избавлять людей от несчастий и бедствий. Но на землю спускаться никому из небожителей не хочется. Спорили, спорили, наконец старенький Эсэгэ-Малан решил:
— Виноват во всем Хан Хурмас. Пусть он сам на землю спускается, Пусть он сам во всем разбирается. Пусть как хочет он, так и действует, Но закроет дорогу бедствиям.
Но Хану Хурмасу на землю тоже не хочется, он намерен послать вместо себя одного из троих своих сыновей. Ну тут, как во всех почти народных сказках, сказаньях, легендах: закон тройственности. Три сына. Вспомним хотя бы наши сказки. “У старинушки три сына...” П. Ершов “Конек Горбунок”. “Три девицы под окном пряли поздно вечерком”. А. Пушкин. Три дочери у купца в “Аленьком цветочке” Аксакова и т. д. и т. д.
Старший сын Хана Хурмаса на землю идти отлынивает.
Под земным дождем промокать Не хочу, Под острые стрелы попадать Не хочу, В земной грязи барахтаться Не хочу, Тебя же, отца, за это кляня... Есть братья помоложе меня.
Младший сын находит свои причины для отказа.
Отвечает младший сын с тоской в очах: — Я рожден, Чтобы поддерживать отцовский очаг, Чтобы вечно хранить в нем тепло огня. Есть ведь братья постарше меня.
Остается средний сын Бухэ-Бэлигтэ.
Говорит (он) отцу без лишних слов: — Я на землю спуститься готов. Если принесли мы народам зло, Если напустили множество бедствий, Время искупать вину пришло, Время пришло не слов, а действий...
Однако дело не в том, чтобы небожителя просто спустить на землю. Он должен воплотиться в человека, должен родиться земным ребенком, вырасти и потом уж приняться за свои дела. Об этом — о рождении будущего героя в бедной избушке, о детстве, юности, возмужании его, о совершении им всех его подвигов, об избавлении людей от несчастий, бедствий, от зла и рассказывает эпическая поэма “Гэсэр”. В конце же ее, уже в эпилоге, на последних страницах следует блестящий сюжетный ход. Когда Гэсэр (под таким именем был воплощен в человека средний сын Хана Хурмаса Бухэ-Бэлигтэ) совершил все свои подвиги, настала пора возвращаться ему на небо. За ним прилетел небесный гонец Эрлиг-Хан.
Эрлиг-Хан торжественно начал, Хлебосольства дары приемля: — Ты исполнил свою задачу, Для которой послан на землю.
А теперь, Когда на земле порядок и мир царят, Пора тебе возвращаться назад. На рассвете, Пока не взойдет еще солнце, Мы с тобой с земли унесемся.
Без тебя Они будут рассвет встречать, Без тебя Они будут детей качать,
Без тебя Они будут есть и пить, Без тебя Они будут жен любить ,
Без тебя Они будут скот пасти, Без тебя Они будут жизнь вести.
Но Абай Гэсэр, пока жил на земле и освобождал ее от всяческой нечести, пока спасал людей от несчастий и бедствий, успел полюбить эту землю и людей, населяющих ее, и на небо возвращаться ему вовсе не хотелось.
У Абая Гэсэра сердце забилось, У Абая Гэсэра в глазах помутилось, Дрожью он начал дрожать, Посыльному внемля, Не хочет он покидать Прекрасную землю.
Тут он идет на хитрость, так напоив и наугощав небесного посланника, что тот едва-едва дополз до постели. В этом состоянии он разрешил Гэсэру остаться на земле, а утром
Арзой-хорэой он опохмелился И на небо один возвратился.
Гэсэр же
На любимой земле цветущей, И людей и зверей кормящей, Табуны и стада пасущей, Родниковой водой поящей, Стал по-прежнему мирно жить, Для народов защитой быть...
Хочется дать один совет будущим читателям бурятского эпоса. Это не приключенческая поэма, не детективный роман, который можно пролистывать, “проглатывать”, стараясь скорее узнать, что будет дальше, следя за сюжетом. Это, если можно так выразиться, напиток, который надо пить не для того, чтобы скорее напиться, а ради самого процесса, ради удовольствия от самого неторопливого, медленного питья. В этом смысле эпос “Гэсэр” — вполне восточное произведение. Ведь если почти страница текста уходит на то, как батыр одевается, прежде чем тронуться в путь, да еще столько же слов — на описание того, как он седлает и снаряжает своего коня, да еще столько же рассказывается, как он на коня садится, а даже о том, как он переступает порог, и то говорится в десяти строчках, ведь если все это лишь пробежать глазами, в стремлении узнать, что будет дальше, то никакого удовольствия от поэмы не получишь. Надо вчитаться. Надо войти и погрузиться в медленные, спокойные мудрые воды эпоса и медленно переплыть их от одного берега до другого.
Величественным движением Открывая перламутровую дверь, Наружу он выходит теперь. Неторопливым движением, Не уронив ни соринки с ног, Переступает мраморный порог. Медленным движением, без суеты, По ступенькам серебряным с высоты,
Ни разу на лестнице не оступясь,
Идет он туда,
Где с восьмьюдесятью восьмью украшениями, С восьмьюдесятью восьмью драгоценными вкраплениями Стоит серебряная коновязь. Своего огненного коня Он по крупу гладит, Своего Бэльгэна. коня Он по шее ладонью треплет, Как маленького жеребеночка его ласкает, Как с резвым жеребеночком с ним играет.
Сверху вниз ладонью по шее проводит. После этого Отвязывает от коновязи поводья. После этого
Из красного дерева кнут в правую руку берет,
Петлю его на запястье надевая, После этого Левой ногой на стремя встает, Носок в него продевая, После этого В седло из якутского серебра Прямо и крепко садится, После этого Конь его, большой как гора, Диким глазом косится. После этого Повод слегка натянул, По ходу солнца коня повернул. После этого Там, где стоит С восьмьюдесятью восьмью украшениями, С восьмьюдесятью восьмью драгоценными вкраплениями, Серебряная коновязь, Только облаком пыль взвилась, Да за дальней горой Что-то молнией просверкнуло, Да над дальним хребтом Шапка с кисточкой промелькнула...
Воистину: медленно запрягает, да быстро ездит. Или сколько выразительности в изображении традиционной борьбы:
Изгибаясь, они друг с другом схватываются, Схватившись, на месте кружатся, Пригибаясь, они приглядываются, Кружась, они поднатуживаются. Как лоси, друг на друга бросаются, Как ястребы вдруг сшибаются. Роют землю яростно, как изюбры, Упираются, словно зубры. Ногами они топчут половину земли, Воздуху они полнеба вдохнули, До предела они тела напрягли, Сухожилья они до крайности натянули. Когда тянут, за поджилки хватаются, Когда дергают, до пяток добираются...
Отдельно надо сказать о повторах. Как каждое эпическое, а вернее, как каждое фольклорное произведение, “Гэсэр” не лишен повторов. Во-первых, это вообще свойственно народному творчеству, во-вторых, рассказывая, повествуя, исполняя, напевая устные тексты наизусть, сказители, конечно же, пользовались готовыми, как мы бы теперь сказали — блоками. Но повторы эти точно такого же свойства, как, скажем, в “Сказке о царе Салтане” Александра Сергеевича Пушкина. Разве не слово в слово совпадают там по несколько раз на протяжении в общем-то короткого произведения поэтические тексты сказки?
— Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ж ты тих, как день ненастный? Опечалился чему? — Говорит она ему.
И описание белки, грызущей золотые орешки с изумрудными ядрами, и описание кораблика:
Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет. Он бежит себе в волнах На раздутых парусах...
И разговор князя Гвидона с корабельщиками, и неоднократный полет его за море то в виде комара, то в виде шмеля, и ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой...
Но именно эти повторы, накатывающиеся словно морские волны на берег, и придают сказке неизъяснимое очарованье.
Отправлено: 09.05.10 06:56. Заголовок: ЭПОС ГЭСЭР Жар..
ЭПОС
ГЭСЭР
Жар напускает дьявол выжигающий, Пожар напускает дьявол пожирающий. Северные народы Десятками тысяч гибнут. Южные народы Сотнями тысяч гибнут. Болезни и людей и скот косят, Люди плачут и голосят. Послан я, Выбранный от дыма бесчисленных очагов, Послан я, Избранный из тысячи ездоков, Послан я От народа бедного, многоликого, Послан я К Абаю Гэсэру хану великому, Рассказать ему о народных бедствиях, Умолять его об ответных действиях. Чтобы нас, людей, ставших хилыми, Чтобы нас, людей, ставших дряблыми, Он избавил от злобного, хитрого, От жестокого, черного дьявола.
Буйдан-Улаан батор Зоодон-Мэргэна выслушал, Терпеливо молчавший до сих пор, Ему слово приветное высказал: - Пока годы-лета еще длинные, Многочисленны пока дни и ночи, Разомнем в борьбе руки сильные, Разогнем в войне спины мощные. Погаси костер красно-серый, Мы поедем с тобой к Гэсэру.
Он в седельце его сажает, Во дворец его приглашает.
Выбранный От дыма бесчисленных очагов, Избранный Из тысячи опытных ездоков, Посланный От народа бедного, многоликого, Подъезжает Зоодон-Мэргэн ко дворцу великому. В золотые сверкающие ворота он въезжает, С коня неказисто-пятнистого он слезает. Привязывает Шадона к серебряно-бисерной коновязи, Действует он достойно и без боязни. Коня своего Шадона расседлывает, Шелковый потник отряхнув, на земле расстеливает. На расстеленный потник на колено встает Молиться начинает, поклоны кладет.
В это время Буйдан-Улаан батор К Абаю Гэсэру в покои вошел. Тридцать три батора Длинный ковер расстилают, Тридцать три батора Зоодона-Мэргэна приглашают-встречают.
Зоодон-Мэргэн по ковру неторопливо идет, Тридцать трем баторам руку для приветствия подает. В рукопожатии добром и честном Руки они крепко соединяют, Словами красивыми, интересными Разговор начинают. Угощенья и вина гостю подносят, В белый дом зайти просят, Белую овцу для гостя закалывают, Угощенья и вина навстречу выносят. В черный дом зайти просят, Черную овцу для гостя закалывают.
Абай Гэсэр в это время С важностью восседает, Имеющей власть красивой рукой Праматеринскую книгу листает. Листает он ее при свете луны, Все буковки в книге ему видны. Абай Гэсэр в это время Торжественно восседает, Имеющей силу белой рукой Праотцовскую книгу листает. Листает он ее при солнечном свете, Каждая буковка на примете.
А тридцати трем баторам могучим От приезда Зоодон-Мэргэна радостно, Жить без схваток им скучно, Жить без битвы им тягостно. - Пока годы-лета еще длинные, Многочисленны пока дни и ночи, Разомнем, - говорят, - руки сильные, Разогнем, - говорят, - спины мощные.- Они гостя, помощи чающего, Всячески ободряют И к Гэсэру, книгу листающему, Поскорее впускают.
Выбранный От дыма бесчисленных очагов, Избранный Из тысячи опытных ездоков, Посланный От народа бедного, многоликого, Подошел гонец к Гэсэру великому. От Ганга-Бурэд хана Узелки он с дарами развязывает, Что народу бедному надо, Он подробно Гэсэру рассказывает, Гэсэра заступником и защитником называет, При этом кланяться не забывает.
Абай Гэсэр хан, С важностью восседающий, Великий божественный хан, Прародительскую книгу листающий, - Да, - говорит, - знаю я вас, Живущих в середине земли, И Ганга-Бурдэ хана И весь подвластный хану народ, Мой отец, досточтимейший Хан Хурмас, Под свое покровительство вас берет.
Услышав это, Зоодон-Мэргэн Уж радоваться начинает, Но Абай Гэсэр говорить продолжает: - Да, покровительствует вашему хану Мой великий отец Хан Хурмас. Но избавить вас от Гал-Нурмана Не настал еще час. Буду я биться с черным дьяволом Через девять лет, А пока руки мои еще слабы, Сил для этого и половины нет. Преодолеть мне пока не удастся Все, чем обладает мохнатая голова: Две тысячи двадцать два коварства, Три тысячи тридцать три волшебства. Сила двух его рук Восьми поднебесным силам равна. Сила двух его ног Восьми преисподним силам равна. С шестьюдесятью шестью баторами, С шестьюстами военачальниками, С шестью тысячами оруженосцами Раньше времени он непобедим, Раньше срока – непоборим. Гал-Нурман был уже в облике мужа, А я сидел в пеленках и в луже, Он уже воюет и скачет, А я еще сопливый и плачу. Конь его – Хоть небожителям подавай великим, А мой Бэльгэн жеребеночком взбрыкивает, Раньше чем через девять лет Сразиться с ним возможности нет. Преодолеть мне пока не удастся Все, чем обладает мохнатая голова: Две тысячи двадцать два коварства, Три тысячи тридцать три волшебства. А ты возвращайся к воде, Которой в детстве напился, А ты отправляйся к земле, Где на свет появился. Полосатый детеныш-тигренок Без матери сиротеет, Человек, хоть батор, хоть ребенок, Без родины обеднеет.
Золотые столы накрыли, Вкусные яства расставили, Серебряные столы накрыли, Крепкие напитки расставили, Арзу и хорзу подносят, Всего попробовать просят. Выбранного и присланного от народа Царственно угощают, Прощаются с ним у порога, Благополучной дороги желают.
Но как только вышел Зоодон из дворца, Окружили его тридцать три батора-бойца. Отправляешься ты, как мы видим, в дорогу, Но обещал ли Абай Гэсэр подмогу?
Отвечает Зоодай простосердечно: Что же, время ведь быстротечно. Девять лет мы еще победствуем, Девять лет мы еще помучаемся, Не пришло еще время действовать Абаю Гэсэру могучему. Преодолеть ему пока не удастся Все, чем обладает мохнатая голова: Две тысячи двадцать два коварства, Три тысячи тридцать три волшебства.
Баторы, когда все это услышали, Из себя от волнения вышли. Сердца их затрепетали, Мышцы их задрожали. Суровые тела их напружинились, Натянулись их сухожилия.
Как же так? Божественный Хан Хурмас Под своим покровительством держит вас, Как же после этого вам не помочь? Зачем же воду в ступе толочь? Это очень нам не привычно, Иди-ка ты к Гэсэру вторично.
Послушался Зоодан и к Гэсэру пошел, Но нового во дворце ничего не нашел. Тогда баторы – к молодцу молодец – Сами толпой ворвались во дворец, Перед Абаем Гэсэром они предстали, Упрекать великого предводителя стали: Пока годы-лета еще длинные, Многочисленны пока дни и ночи, Разомнем, - говорят, - руки сильные, Разогнем, - говорят, - спины мощные. Уж давно не дрались мы с дьяволом, Уж давно не дрались мы с хитрым, Наши мускулы стали дряблыми, Сухожилия стали хилыми, Все мечи у нас заржавели, От безделия мы отупели. Наши луки уже не гнутся, Наши стрелы в цель не впиваются, Наши кони мирно пасутся, По зеленой траве катаются. А ведь мы еще все не слабы, Мы ведь воины, а не бабы.
Тут Абай Гэсэр глянул грозно, Словно молния заблистала, Задрожал во вселенной воздух, Закачались дальние скалы, Тридцать трех баторов от ханского стула В широкие двери как ветром сдуло. После этого, Буйдан-Улаан батор, Что Зоодоя-гонца во дворец привел, Что его на горе, там, выслушал, Из дворца рассерженным вышел: Он коня оседлал, Он в дорогу собрался, В дальний путь поскакал, В Саганты оказался.
Там, где жил-поживал Имеющий слоново-солового коня, Имеющий бело-облачные дороги, Имеющий бело-светлые мысли, Имеющий белую книгу законов, Имеющий бело-ясные желанья, Всем доволен, удовлетворен Дядя Гэсэра Саргал-Ноен.
Дорогой длинною утомленный, Сказал Буйдан Саргалу-Ноену: Если Абай Гэсэр Гал-Нурману руки ремнем не свяжет, Гал-Нурману ноги ремнем не свяжет, К седлу его не привьючит, Уму-разуму не научит, Вниз лицом на землю его не свалит, Вниз затылком на камни его не свалит, Гору на него не взгромоздит, Кости его черные не раздробит, Сами будем сражаться с дьяволом, Сами будем сражаться с хитрым, Или мы такие уж слабые, Или мы такие уж хилые? Богатырский род не ославим, Бедный люд в беде не оставим.
Если ж дьяволу поддадимся, Никуда, значит, мы не годимся.
Саргал-Ноен не промедлил ни дня, Слоново-солового оседлал коня. Он коня на бело-облачную дорогу выводит, Конь копытами бьет, несется, Море белое ходуном ходит, Реки плещутся, земля трясется, Скачет Саргал-Ноен по важному делу, К золотому дворцу Абая Гэсэра. В золотые, сверкающие ворота он въезжает, Со слоново-солового коня он слезает. Привязывает он коня к серебряно-бисерной коновязи, Делает он все достойно и без боязни.
Абай Гэсэр Посещением дяди чрезвычайно польщен, Ради такого почтеннейшего лица Десять золотых свечей зажигает он, Десять серебряных свечей зажигает, Дядю своего гостеприимно встречает. Он навстречу Саргал-Ноену идет, Руку для приветствия подает. Друг на друга любовно глядя, Обнялись они, племянник и дядя. Абай Гэсэр угощенья гостю подносит, В белый дом зайти его просит. Белую овцу для гостя закалывает. Абай Гэсэр напитки гостю подносит, В черный дом зайти его просит. Черную овцу для гостя закалывает. Золотой стол накрывают, Вкусную пищу на него ставят. Серебряный стол накрывают, Редчайшую пищу на него ставят. А к концу обильнейшего обеда Начинают медлительную беседу. Каждый многое знает, По очереди говорит каждый. О старом вспоминают, О новом расскажут. То, что прежде древнего произошло, выясняют. То, что позже нового произошло, объясняют. Разбирают мало-помалу, Когда земля землей, Когда вода водой стала, Когда время из вечной вечности Как река лишь брала начало, Когда части из цельной цельности Возникали мало-помалу.
Так говорят они, Пока на чистой воде сметана не настоится, Так сидят они, Пока на голом камне трава не уродится. Но потом Саргал-Ноен смело Переходит к главному делу… Трубкой дымя, подобно туману, Напоминает он Абаю Гэсэру хану: На землю от пятидесяти пяти небесных долин Ты спустился, С указанием из пяти священнейших книг Ты спустился, Превратить вечность в единый миг Ты спустился, С заданием благополучие возвратить Ты спустился, С заданьем порядок восстановить Ты спустился, С желаньем веселие возродить Ты спустился, С мечтаньем всю нечисть истребить Ты спустился, С надеждой успокоить людей земных Ты спустился, С решеньем счастливыми сделать их Ты спустился, С мудростью для семидесяти мудрецов Ты спустился, С основой для семидесяти языков Ты спустился, От черных замыслов злых врагов Державно-булатный меч ты имеешь, От нападенья злостно-черных врагов, Сделанный из семидесяти козьих рогов Сокрушающе-желтый лук ты имеешь, Если выпустишь ты свою стрелу в цель, Никто от нее не останется цел.
Если сидеть и ждать, пока девять лет пройдет, Все люди погибнут,весь народ перемрет, Жаром Гал-Нурман землю всю иссушает, Пожаром Все живое на земле он пожирает. Должен бы людей защитить-спасти, Чтоб могли они мирно свой скот пасти, Чтоб могли они опять веселиться, Чтоб смогли они опять расплодиться, Козней дьявольских не бояться, Красотой земли наслаждаться. - Так Саргал-Ноен говорил умело, Что в Гэсэре кровь закипела. Его сердце он размягчил, Его душу разгорячил. Гей вы, - крикнул Гэсэр, - э, гей! Для похода готовь коней! С Гал-Нурманом мы биться будем, Чтобы счастье вернулось к людям. Все оборванное пришейте, Все рассохшееся прибейте, Все развязанное свяжите, Все раскрученное скрутите, Все ослабшее укрепите, Затупившееся заострите. Припасите все, что понадобится. – Тридцать три богатыря, Триста военачальников, Три тысячи оруженосцев Слушают, радуются. Стоящие о том, что стоят, забыли. Сидящие о том, что сидят, забыли. Так сражаться они любили. Приказанье Гэсэр словно выстрелил: “Через трое суток чтобы выступить!”
Отложил он всю заботу домашнюю, Стал готовиться он на битву страшную. Приказал Гэсэр первым делом С гладкой шерстью и крепким телом, С ногами тонкими, с костями звонкими, С сухожилиями упругими, с копытами круглыми, Привести гнедого, под цвет огня, Бэльгэнэ – любимейшего коня.
[…………]
После этого Величественным движеньем, Открывая перламутровую хангайскую дверь, На улицу он выходит теперь, Неторопливыми движениями, Не уронив ни пылинки с ног, Переступает мраморный хангайский порог. Медленными движениями, без суеты, По ступенькам серебряным с высоты, Ни разу на лестнице не оступясь, Идет он туда, Где с восьмидесятивосьмью украшениями, С восьмидесятивосьмью драгоценными вкраплениями Стоит серебряно-золотая коновязь. К коновязи он идет с серебряного крыльца, Красный повод отвязывает от серебряного кольца. Ноги свои в серебряные стремена он вдел, В седло из якутского серебра он плотно сел. Тридцать три богатыря вслед за ним идут, Все своих коней боевых берут.
После этого, От золотой коновязи по кругу, Цепочкой следуя друг за другом, Слева направо как солнце плавает, Поехали богатыри за победой, за славою. Земля вокруг не истоптана, не изрыта, Идут их кони копыто в копыто, Идут их кони следок в следок, Постепенно поворачивая на восток.
Три дня они едут По своей земле, по ханской дороге, Четыре дня они едут По лесной земле, по общей дороге. Дальше едут, дорог не зная, Дальше лежит земля чужая. Доезжают они До серебристо-серебряной горной гряды, Где человеческая нога никогда не ступала, Останавливаются они У черно-черной родниковой воды, Из которой скотина никогда не пивала. Рассаживаются они в кружок на отдых, Вдыхают они чужеземельный воздух, Трубки раскуривают, дымят, О предстоящих подвигах говорят. Когда они Так неторопливо сидели и трубки курили, Когда они Так неторопливо о предстоящих подвигах говорили, Коза Гуран и маленькие косули Перед ними вдалеке промелькнули. Абай Гэсэр хан встрепенулся вдруг, В мгновенье ока схватил свой лук, А козу и косулю стрела поразила, И ту и другую насквозь пронзила. - Если бы, - сказал баторам Гэсэр, - Я их мимо глаз пропустил, Если бы, - объяснил баторам Гэсэр, - Я своевременно стрелу не пустил, Пришлось бы нам возвращаться домой назад, - Так Абай Гэсэр сказал, говорят.
Баторы кожу с животных сняли, Как полагается, туши освежевали, На костре изжарили и сварили, Нежного мяса они поели, Еще немного поговорили И вскоре дружно все захрапели, Чтобы утром, проснувшись как можно раньше, В предназначенный путь отправиться дальше.
[…………]
Так достигли они страны, Где деревья все с корнями выдернуты, Достигли они стороны, Где все наизнанку вывернуто, Хонин-Хото там страна была. Пустынна и безводна лежала она. Постоянно там было ветрено, А травы никакой там не было. Проскальзывая под тремя преградами, Текла там река с тремя водопадами, В той стране, где холод, в стране, где тьма, Обитает дьявол Гал-Нурман.
Достигнув этой страны печальной, Земли окраинной, изначальной, Абай Гэсэр и его баторы Поднялись на большую двуглавую гору. Поглядели они оттуда во все концы И видят Гала-Нурмана зданья-дворцы. Горы издали кажутся кочками, Зданья издали кажутся точками. Поглядели ни с горы вперед и назад, Владенья дьявола лежат как на блюдце. Стада внизу муравьями кишат, Люди внизу комарами толкутся. Стада и люди – тайги черней. Спрашивает Гэсэр у своих богатырей: Друзья, баторы, смотрите, вот Пришли мы в землю, где дьявол живет. Никому еще он не позволил через эту землю пройти, Никому не позволил и ползком проползти, Никому не позволил на коне перескакнуть, Никому не позволил мышью прошмыгнуть. Как же теперь нам, баторы, быть, Как же нам дверь войны открыть? Что нам в начале войны сказать, Как нам начало с концом связать? – Стоят баторы, переминаются, Посоветовать ничего не решаются.
Тогда Абай Гэсэр слово берет И такой приказ отдает: - Начнем с начала, а не с конца. Пускай отправятся два бойца. Чтобы они табун лошадей отбили, Двум табунщикам головы прострелили, Простреленных табунщиков к лошадям привьючили И отправили к Гал-Нурману могучему. А сам табун пусть пригонят сюда, Хорошая будет для нас еда.
Посланные баторы – Буйдан-Улаан батор да Эржэн-Шумаан батор – Словно камни брошенные прошуршали, В одно мгновенье из глаз пропали, Табун лошадей они отбили, Двум табунщикам головы прострелили. Приторочили их к лошадям, подняв с земли, Но оставили им голос, чтобы говорить могли, С притороченными к седлам ножами Побежали к ханскому дому лошади.
А табун лошадей угнали в горы, Где остались в ожиданье другие баторы, Вокруг костра все баторы сели, Очень славно они поели.
Между тем, С простреленными табунщиками Лошади, на свободу отпущенные, Прибежали к ханскому дворцу без боязни И остановились около коновязи. Гал-Нурман, из дворца роскошного выйдя, Простреленных табунщиков тотчас увидел, Задыхаясь от обиды и гнева, Закричал он направо, закричал он налево: Кто прострелил их, имя мое черня? Кто осмелился выйти против меня? – Прибежали к нему два батора–сторожа. Спросил он у них еще строже: Кто осмелился имя мое чернить, Моим табунщикам головы прострелить? – Сторожа ему все рассказали, Как узлы на веревке развязали: - Два батора табун лошадей отбили, Двум табунщикам головы прострелили. Гикнув: - Пусть попробуют нас догнать! – Крикнув: - Пусть попробуют лошадей отнять! - Угнали табун на двуглавую гору, Но не знаем, откуда взялись баторы.
Гал-Нурман повесить сторожей приказал, Во дворец пошел, прародительскую книгу взял. Имеющей власть правой рукой Праматеринскую книгу листает, Имеющей силу левой рукой Праотцовскую книгу листает. Листает он ее при свете луны, Все буковки в книге ему видны. Листает он ее при солнечном свете, Каждая буковка на примете. Пальцем он по книжным страницам водит, Нехорошие известия в книге находит: “На землю пятидесяти пяти небесных долин Абай Гэсэр хан спустился, С указанием из пяти священнейших книг Он спустился, Превратить вечность в единый миг Он спустился, С заданием благополучие возвратить Он спустился, С заданьем порядок восстановить Он спустился, С желанием веселие возродить Он спустился, С мечтаньем всю нечисть истребить Он спустился, С надеждой успокоить людей земных Он спустился, С решеньем счастливыми сделать их Он спустился, С мудростью для семидесяти мудрецов Он спустился, С основой для семидесяти языков Он спустился. И что теперь этот хан И с ним тридцать три батора Прибыли на двуглавую гору.” После этого Гал-Нурман книгу продолжает листать, Пальцем по строчкам водя, продолжает читать. То, что ему нужно, продолжает искать. Книга тайную тайну ему открыла: Сравнение силы его и Гэсэра силы. Оказывается, Сила двух рук Гэсэра Четырем поднебесным силам равна, Сила двух ног Гэсэра Четырем преисподним силам равна, Сила груди Гэсэра Четырем наземным силам равна, Число его превращений – двести, Число его волшебств сто и два… Радуется Гал-Нурман такой вести, Ликует мохнатая голова. Потому что Сила двух его рук Восьми поднебесным силам равна, Сила двух его ног Восьми преисподним силам равна, Сила его груди Восьми наземным силам равна, А число его превращений – две тысячи, А число его волшебств Три тысячи триста тридцать три… - Ну, грозится он Гэсэру, - смотри! Он, Гал-Нурман, Был уж в облике мужа, А Гэсэр сидел еще в пеленках и в луже. Он, Гал-Нурман, Уже воюет и скачет, А Гэсэр еще сопливый и плачет. Конь Гал-Нурмана, Хоть небожителям подавай великим. А Бэльгэн у Гэсэра жеребеночком взбрыкивает. – После этого велел Гал-Нурман, Чтобы пришел к нему батор Манзан-Шуумар. Пришедшему Манзан батору Объясняет без лишнего разговора: - Абай Гэсэр хан Великое вечное море Манзан Простым водопоем сделал. Великую долину Моорэн, Где трава колышется выше колен, Обыкновенным пастбищем сделал. А теперь Он войной на нас ополчился, На вершине двуглавой горы остановился. Ты, Манзан-Шуумар, батор верный мой, Метни-ка жребий наш золотой. Если жребий орлом к земле упадет, То Абай Гэсэр меня побьет, Если жребий упадет орлом к небесам, То Абая Гэсэра побью я сам. – С большого пальца жребий полетел, закрутился, С большого ногтя жребий полетел, завертелся,ы Манзан батор на колени перед ним опустился, В упавший жребий пристально он вгляделся. Поднял голову он в испуге, Изогнулись бровей его дуги. - О, хан мой, жребий наш о том говорит, Что Абай Гэсэр тебя победит. Упал наш жребий лицевой стороной вниз, В предстоящей битве Гэсэра ты берегись.
Гал-Нурман, дьявол, челюсти сжал, Вторично жребий метнуть приказал. Жребий вверх полетел, закрутился. Жребий к облакам полетел, завертелся, На землю жаворонком опустился. Манзан-Шуумар в него вгляделся. - О Гал-Нурман, о хан досточтимый мой, Нехорошо нам жребий упал золотой. Лицом к земле наш жребий лежит, Абай Гэсэр тебя победит. – Волосы у Гал-Нурмана поднялись дыбом, Челюстями он заскрипел с дымом. Говорил он, помня предсказания книжные: - Несчастье преодолеть пытаются трижды. Метни-ка нам жребий еще ты раз, Посмотрим, что он скажет сейчас. Жребий вверх полетел, закрутился, В небеса полетел, завертелся, Падучей звездочкой опустился. Манзан-Шуумар в него вгляделся, Вгляделся пристально, задрожал, Сам в испуге на землю упал. - О, Гал-Нурман, о великий хан, Поверь мне, жребий – один обман. В третий раз говорит он одно и то же: Абай Гэсэр тебя превозможет.
...
Гал-Нурман после эти слов Завертел косыми глазами зло, Крутит зрачками то вверх, то вниз, Без смертельной схватки не обойтись. Два хана встают на дорогу мести, Гору, как нитка клубок, обвивают, Гору, как перевернутый горшок, обегают. Ищут для схватки подходящее место, Хорошее место они выбирают. Роют землю яростно, как изюбри, Наклоняют головы, словно зубры. Зубы скалят они, как волки, Налетают друг на друга, как соколы. Вселенная гудит и ходит волнами От низкой земли до неба высокого. Сун – великое море Волнуется и дрожит. Сумбэр – великая скала Сотрясается, дребезжит. Времена перепутались меж собой, История вся пошла вразнобой. С севера туча шла, С дороги сбилась. С дороги сбилась. Южная туча шла, Остановилась. Все черное закипело и заострилось, Все белое перемешалось, Все серое встрепенулось, Все синее расплескалось, Все зеленое перевернулось. Из-за равной удали они не сдаются, Из-за равной силы они не качаются. Семь дней они бьются, А схватка все не кончается. Мясо друг у друга со спины выдирают, Мясо друг у друга с груди выгрызают. Мясо вокруг лежит, как горы, Прилетают с севера черные вороны На целый день и на целую ночь, Мясо в клювах уносят прочь. “Истекая ручьями кровавыми, Пусть дерутся бойцы на равных”, - Так летают вороны, каркая, Продолжается схватка жаркая, Передними голубыми зубами Мясо из спины выгрызается, Десятью белыми пальцами Мясо из груди вырывается. Красные ручьи по земле текут, Красные горы вокруг растут. Красная кровь растекается, Черная кровь сгущается. Наползают бойцы друг на друга тучами, Кости вокруг валяются кучами. Вдруг Гал-Нурман момент улучил В середине жестокой схватки. На Гэсэра в бешенстве наскочил, Разрубил его от ключицы до пятки. Разрубил он с хрястом наискосок его тело, Но за сердце красное сталь не задела. То не травы на рассвете качаются, Половинки тела слипаются. Каменем черным и каменем белым Соединились две части тела.
Тут Абай Гэсэр момент улучил, В середине жестокой схватки На Гал-Нурмана яростно наскочил. Разрубил его от ключицы до пятки. Разрубил он черту наискось его тело, Но за сердце черное сталь не задела. Черные вороны улетают ввысь, Половинки тела опять срослись. Говорят друг другу баторы: Не решить нам саблями спора, Кому живу быть, кому мертвым лечь. Мы решим теперь силой рук и плеч. Из-за равной удали они не сдаются, Из-за равной ловкости не качаются. Девять дней беспрерывно бьются, А схватка все не кончается. Потом они оба устали биться, Разошлись отдохнуть, поесть, подкрепиться. Разошлись они до времени, до поры, По двум вершинам двуглавой горы.
[………]
В это самое время, О котором идет у нас речь, В это самое время, О котором рассказу нашему течь, По пятидесяти пяти небесным долинам, По тропинке ровной, по тропинке длинной, Пониже звезд, повыше земли Два внука Хана Хурмаса шли. Шли они просто так, гуляли, Забот никаких не знали. Шли они по тому небесному шву, Откуда видно и земли и небес синеву. Одного внука звали Айзай, Другого внука звали Муузай. Приоткрыли они один небесный край И, глядя в узкую щелку вниз, Разглядывать землю принялись. Интересно им посмотреть, что на земле делается, Все они разглядеть на земле надеются. И вот они видят, удивлены, Что на краю Хонин-Хото,восточной страны, В стране, Где все деревья с корнями выдернуты, В стране, Где все наизнанку вывернуто, В стране холодной, в стране бесплодной, В стране бестравной, в стране бесправной, Где река под тремя преградами Проскальзывает тремя водопадами, В стране где ветер, в стране, где тьма, Бьется их дядя Абай Гэсэр с дьяволом Гал-Нурман. Смотрят внуки в четыре глаза И глазам не верят. Дядя их с каждым часом В этой схватке слабеет. Ухватиться он за дьявола хочет, А у него не хватается, Толкнуть он дьявола хочет, А у него не толкается. Силы его кончаются. Сильные руки его Как будто немеют, Белые зубя его Как будто чернеют. Ясные глаза его Как будто мутнеют. Увидев это, Айзай и Муузай домой Немедленно побежали, Деду Хану Хурмасу наперебой Обо всем рассказали.
[………]
Услыхав от внучат подобный рассказ, На коня вскочил Хан Хурмас. С белыми мыслями в белом уме Скачет он к бабушке Манзан-Гурмэ. Коня к коновязи привязывает, О случившемся несчастьи рассказывает. О том рассказывает, что недалеко от востока, Абай Гэсэр не выдержав срока, Девяти положенных лет не выждав, С Гал-Нурманом сражаться вышел. А теперь козленком он верещит, А теперь ягненком он блеет. В руках у дьявола по швам трещит, С каждым часом слабеет. Сам он в возрасте малого ребенка, Конь его в возрасте жеребенка. Гал-Нурман из него веревки вьет, Крутит, вертит, о землю бьет. Бабушка, сидящая С серебряной чашей в руках, Бабушка, следящая За всеми звездами в небесах, Бабушка, опирающаяся На множество горных вершин, Бабушка, обозревающая Множество небесных долин, Бабушка, Звездные книги читающая, Бабушка, Все швы во вселенной сшивающая, Бабушка, Держащая все тайны в уме, Великая бабушка Манзан-Гурмэ, Умела сразу за дело браться, Вызывает она Гэсэрова брата. На коне соколино-сером Примчался Заса-Мэргэн, брат Гэсэра. Дает ему бабушка белыми руками С конскую голову алмазный камень, Камень священный, камень мерцающий, В любую цель без промаха попадающий.
[………]
Берет Заса-Мэргэн двумя руками С лошадиную голову алмазный камень, Камень священный, камень мерцающий, В любую цель без промаха попадающий. Над камнем Заса-Мэргэн батор Произносит шепотом наговор: Звездный глаз, На черную землю лети. Синий алмаз, В черную голову попади. Если не сумеешь Ты в цель попасть, Никогда не посмеешь Нигде упасть. Будешь ты вечно По вселенной летать, В пустоте бесконечно Будешь сверкать.
Большим пальцем закрученный, Указательным пальцем пущенный, Полетел камень на землю, вниз, Послышался шум, послышался свист. Словно лось ревет, Словно бык рычит, Словно стрела поет, Словно выпь кричит. Удаляется камень летящий, Удаляется камень шуршащий, Удаляется камень мерцающий, В любую цель попадающий.
Улетает камень в земной предел, Где дьявол Гэсэра совсем одолел. Вперед дергает – Лбом о землю его ударяет, Назад толкает, Затылком о камни его ударяет. Абая Гэсэра хана Побежденным он посчитал, Земные темные страны Себе подвластными посчитал, Несчастных земных людей Своими жертвами посчитал. Прекрасных земных зверей Обреченными посчитал.
А между тем он слышит, Что воздух над ним содрогается, А между тем он слышит, Что земля под ним сотрясается. Словно лось ревет, Словно бык рычит, Словно стрела поет, Словно выпь кричит.
Приближается камень летящий, Приближается камень шуршащий, Приближается камень мерцающий. В любую цель попадающий. Поворачивает дьявол коня, От камня мчится, как от огня. Но конь стрелы не быстрее, Ладонь меча не острее. Куда бы ни мчался дьявол, страхом гоним, Священный камень летит за ним, Летит по следу священный камень, Бегущего дьявола настигая, И попадает ему как раз На черном темени в мерзкий глаз.
Вместе с глазом, единственным, мерзким, Всю голову камень разбивает вдребезги. На просторном белом поле Падает дьявол, взвыв от боли. Валяется дьявол уже не дыша, Около белой березы – Тамша. До северной высокой горы головой касается, В южную гору ногами упирается.
А Заса-Мэргэн батор, не теряя ни мгновенья, Около брата Гэсэра опускается на колени. Видит, что жилы его истончились, Видит, что кости его оголились, Видит, что сердце едва-едва трепыхается, Видит, что брат его вот-вот скончается. Говорит Заса-Мэргэн: ”Поднимайся, брат, Спасти тебя я был очень рад. Имеющий старшего брата, Старшим братом спасен будет, Имеющий младшего брата, Младшим братом спасен будет, Только мертвого уж никто не разбудит”. Заса-Мэргэн, на Гэсэра с любовью глядя, Всячески брата голубит и гладит, Вверх на небо поглядит – улыбнется, Вниз на землю поглядит – засмеется. [………]
Отправлено: 09.05.10 06:57. Заголовок: ЭПИЛОГ После всех с..
ЭПИЛОГ
После всех своих подвигов и деяний, Породивших девять этих сказаний,
Избавивши народы от несчастий и бедствий утем великих и решительных действий.
Очистивши свое дорогое царство От всякой нечисти и злого коварства,
Со своими золотыми, солнцеликими женами, Со своими верными, несокрушимыми баторами, Со своими воеводами и оруженосцами, Под родным отеческим солнцем, Три раза на дню питающийся, Три раза в году наслаждающийся, Жил наш герой Абай Гэсэр... Однажды сидел он и песню пел.
“Высокое солнце, скажите, красиво ли? Но Тумэн-Жаргалан — красивее! На рассвете солнце, скажите, красиво ли? Но Урмай-Гоохон — красивее! На закате солнце, скажите, красиво ли? Но Алма-Мэргэн — красивее!
Так Абай Гэсэр наш герой сидел, Так о женах своих он пел.
Вдруг раздался небесный гром, Вдруг увиделся молнии блеск, Задрожала земля кругом, Закачались горы окрест.
Зашумел многоглавый лес, И при молнии, в тот же миг Эрлиг-хан, посланец небес, Перед входом в дворец возник.
Удивился хозяин дворца, Увидав такого гонца.
Гость небесный, но гость непрошеный, Он встречает его вопросами. — Для тебя все открыты двери, Но зачем ты на землю спустился? Ты случайно или с намереньем У моих дверей очутился?
Мы приветим тебя заслуженно, Угостим тебя со старанием, Но, если в гости, то почему же Не сказать об этом заранее?
Эрлиг-хан торжественно начал, Хлебосольства дары приемля: — Ты исполнил свою задачу, Для которой послан на землю, А послан ты, чтобы решительно действуя, Избавить народы от несчастий и бедствий.
Когда Внезапно травы начали сохнуть, А быки и лошади стали дохнуть. Когда Реки начали от истоков мелеть, Солнце начало от восхода тускнеть, С неба ни дождинки не капало, Все живое захирело, ослабло. Когда
Распространились холод, голод и тьма. Когда Распространились язва, оспа, чума. Когда Распространились распри, слезы и кровь. Когда Забыли люди жалость, любовь,
Спустили тебя на землю Для решительных действий, Чтобы избавить народ от бедствий.
С указанием из пяти священнейших книг Тебя спустили, Превратить вечность в единый миг Тебя спустили, С заданьем благополучие возвратить Тебя спустили, С заданием порядок восстановить Тебя спустили, С желанием веселие возродить Тебя спустили, С мечтаньем всю нечисть истребить Тебя спустили, С надеждой успокоить людей Тебя спустили, С решеньем счастливыми сделать их Тебя спустили, С мудростью для семидесяти мудрецов Тебя спустили С основой для семидесяти языков Тебя спустили.
Должен был ты людей защитить-спасти, Чтобы могли они мирно свой скот пасти, Чтоб могли они опять веселиться, Чтоб могли они опять расплодиться, Козней дьявольских не бояться, Красотой земли наслаждаться. А теперь, Когда на земле порядок и мир царят, Пора тебе возвращаться назад. Достиг ты меры своих годов, Землю ты покинуть готов. На рассвете, Пока не взойдет еще солнце, Мы с тобой с земли навсегда унесемся.
Без тебя Они будут рассвет встречать, Без тебя Они будут детей качать, Без тебя Они будут есть и пить , Без тебя Они будут жен любть, Без тебя Они будут скот пасти, Без тебя Они будут жизнь вести.
У Абая Гэсэра Сердце часто-часто забилось, У Абая Гэсэра В глазах помутилось. Дрожью он начал дрожать, Посыльному внемля, Не хочет он покидать Прекрасную землю. Но виду не подает, А спокойную речь ведет.
— Гость дорогой, Зачем же стоять на пороге? Заходите в дом, Промочите горло с дороги. — За руку он Эрлиг-хана берет И во дворец ведет. А там, Золотой стол накрывают, Редкие кушанья ставят. Серебряный стол накрывают, Крепкие напитки ставят. Мясо-масло подали бугорком, Арзу-Хорзу подали озерком.
К вечеру небесный гонец Объелся и упился вконец.
Напился гонец тот в стельку, Уложили его на постельку. Не проснулся он на рассвете, Не проснулся он к нужному сроку.
Он проснулся, а день уж светел, Он проснулся, а солнце уже высоко, Куда уж тут на небо возноситься, Не лучше ли — опохмелиться...
— Ладно, — сказал он Гэсэру, — Для меня невозможного нет. Опять молодым тебя сделаю, Живи ты еще сто лет. — Арзой-хорзой он опохмелился, И на небо один возвратился.
А Гэсэр, Возвратившись к молодости, Возвратившись к силе и бодрости, На любимой земле цветущей, И людей и зверей кормящей, Табуны и стада пасущей, Родниковой водой поящей,
Стал по-прежнему мирно жить, Для народа защитой быть.
Восходит ясное солнце, Земля им обогревается. Вверх посмотрит Гэсэр — смеется, Вниз посмотрит Гэсэр — улыбается. И он и народы рады, Что на небо ему — не надо.
Своим женам милым, прекрасным Говорит он твердо и ясно: — В золотой бубен стучите, Северных людей собирайте, В серебряный бубен стучите, Южных людей собирайте. Мясо-масло на стол несите, Вина крепкие наливайте! Веселиться и пить мы будем крепко, А жить мы будем до скончания века!
Когда миновал Половину пути, Восьмидесятисаженный Стройный соловый конь, Стал прислушиваться. Саженое ухо свое приложив К облакам высокого светлого неба, Он прислушивался. Другое саженое ухо К широкой чистой земле прижав, Он прислушивался. Хозяину своему удалому Так говорил-сказывал [конь]: "Дяди твои, прослышав, Что ты возвращаешься - С известным своим именем, С громкою своей славой, - В десяти котлах арзу Перегнали и выкурили, В двадцати крытых котлах хорзу Они перегнали и выкурили. Они умом своим все поняли, Рассудком своим все распознали - Они нам навстречу выехали И ждут нас вдвоем На расстоянии трех лет пути. Заколов по барану, Навстречу выносят, Заготовив с четверть архи, Нас они поджидают. Хозяин мой удалой, Не останавливайся возле них! Как только к ним приблизимся, Стегни наотмашь По правому моему бедру, Дерни с правой стороны повод И стегни меня [плетью]!" Аламжи Мэргэн молодой На север помчался, исчезая из виду. Солнце уже закатилось, Стало смеркаться. К сосне с густою кроной Он приблизился, к ней подъехал. Дяди его поднимались С двух сторон дороги, К нему подходили. По бараньей голове в руках держа, Они поднимались, По жбану архи под мышкой неся, Они приближались. Аламжи стегнул Коня по правому бедру, Дернул с силой С правой стороны повод. Стройный соловый конь Прямо на север, Словно вихрь, полетел. Вмиг, словно белка, Исчез вдали. Оба дяди Зутаны решили: "Ну что же, племянничек наш, Тогда опорочим имя твое, Громкую славу твою!" И, черные ремни взяв, Оба повесились На сосне с густою кроной. Аламжи Мэргэн молодой, Коня придержав, Оглянулся назад. Очень он удивился, Очень он изумился: "Разве можно позволить Этим двум негодникам Так на виду у всех умереть?" У Аламжи Мэргэна от гнева Дыбом встали на голове Черные волосы, Заскрежетали во рту Белые зубы. "Если они умрут - Позор моему имени, Бесчестье моему роду. Народ улусный осудит меня, Пегий пес облает меня! Все буряты осудят меня, Бродячий пес облает меня!.. Скажут: Аламжи Мэргэн молодой Домой вернулся, Не рыжего мангадхая сгубив, Он вернулся, сгубив Дядей своих Зутанов! - Так говорить станут!" Вслед за тем: "Чем им позволить себя убить, Лучше самому умереть От яда!" - так сказав, Он, разгневанный, наза повернул И подъехал К своим дядьям. Напрочь он разрубил Крепкие ремни, Снял обоих С сосны с густою кроной, Гневаясь, он говорил: "Подлые, негодные! Где же архи, Где ваше мясо?" - Так их спрашивая, Он говорил-сказывал. Те ему преподносят По одной бараньей голове, По одному жбану архи. Первый жбан архи Разом он выпил. Второй жбан архи Следом он выпил. Бараньи головы и лопатки Зараз он съел... Совсем захмелев, Он сидел, говорят, Так говоря-спрашивая: "Дяди мои! Не осталось хотя бы чашки архи На донышке вашего жбана?" Те выносят и подают Из десяти жбанов арзы, Подносят ему и подают Из двадцати жбанов отравы. Три большие чашки Разом он выпивает. Правый большой его глаз Стал словно месяц. Левый большой его глаз Стал словно круглая чаша. Из широкой правой ноздри его Красное пламя Вырвалось, говорят, Из широкой левой ноздри Синее пламя вырвалось. Побелевшие десять пальцев его Стали сжиматься, Два пестрых глаза его Стали закатываться. Аламжи сквозь зубы Так говорил-сказывал: "Что же вы сделали, дяди? От мяса мясо бывает, От бульона-бульон. У вас ведь на всей земле Один-единственный я племянник!.. Встав на моем пути, Вы совершили страшное преступление, Вы сотворили ужасное злодеяние!" - Так говорил-сказывал он. Вслед за тем: Десят пальцев своих сцепив, Он на покой отошел. Пестрые глаза свои закатив, В вечность он отошел...
Стройный соловый конь Восьмидесятисаженный, С ушами восьмисаженными Тотчас прискакал. Схватив своего хозяина За косы его, Длинные, как рукава, Он помчался к себе домой. Оба дяди Бросились на перехват - но не догнали. "Теперь-то уж я, Хоть не сумел уберечь хозяина, В ваши руки на поругание Не отдам мертвое его тело. Вам не удастся Меня догнать, Пока не истопчутся Четыре крепких моих копыта, Пока не искрошатся Сорок белых моих зубов!" За трое суток Трехлетний путь пробегая, Конь поскакал домой, Подобно вихрю, летел он, Подобно белке, он мчался И прискакал к дому. Разбив вдребезги Ворота из черного камня, В сторону оттолкнув Казака караульного, Влетел он во двор. Разбив вдребезги Ворота из бурого камня, Отбросив в сторону караульного, Вбежал он во двор. Остановился он У коновязи узорчатого серебра, Конь заржал. Содрогнулся от ржанья Белый дворец. Весь дворец Задрожал, заходил ходуном, Все зазвенело в нем. Вслед за тем: Агуй Гохон сестрица Шила десять воротников Из шелкового лоскута с ладонь. Отбросив его к задней стене, Она выбежала во двор, говоря: "Старший мой брат приехал!" Старший брат ее Поперек седла Лежал, свесившись. Как увидела это - Лишилась чувств, Когда разглядела - Упала без памяти. Вслед за тем: Она подошла К стройному слолвому коню, Обняла его за шею И зарыдала. "Ведь оба вы были здоровы, Когда отправлялись в путь! - Так рыдая, она говорила. - На обратном пути Хозяин твой удалой От выпитой ли архи опьянел, От табака ли?" - Плачет-рыдает она. Стройный соловый конь сказал: "Из-за козней двух ваших дядей Людям теперь нет житья никакого. Аламжи к ним прибыл Своей дорогой - С известным своим именем, С громкою своею славою. Дяди, замыслив козни, На расстоянии трехлетнего пути Нас поджидали-встречали. Они перегнали арзы в десяти котлах, И прихватили ее с собой. Перегнали архи с ядом-травой В двадцати крытых котлах И привезли с собой. Они совершили страшное преступление, Сотворили ужасное злодеяние. Я выбрал самое лучшее, что сумел: Когда он скончался, Мертвое тело его В их руках не оставил, Схватив зубами его за косы, Длинные, как рукава, Я забросил хозяина на себя, Уложил поперек седла, Привез сюда!" Из темных, как черемуха, глаз Стройного солового коня Крупные чистые Слезы катились, Конь плакал. Агуй Гохон сестрица Не знала, что делать. Думая: брат ее От архи опьянел, С коня сняла его и внесла В горницу с серебряным полом. Словно хмельного, Она уложила его спать В люльку-кровать серебряную. Для брата прибывшего Белого барана, Наварила мяса, Им набила мешок. Вслед за тем: Она завернула Старшего своего брата В хадак из белого шелка, Для старшего брата Архи из трех котлов Она захватила, Мяса трехгодовалого белого барана Она прихватила, Все это неся Под правой подмышкой, Доставила брата к ущелью Алтая - священной горы. Все принесла на лесную вершину Горы-исполина Хухэй. Она зажгла свечу И трое суток молилась Перед той трехгранной свечой Тридцатисаженной... "Священная гора Алтая, Раздайся, раскройся! Я должна схоронить Любимого старшего брата. Гора-исполин Хухэй, Ко мне наклонись, Нужно мне схоронить Бедного старшего брата!" - Так просила-молила она. Гора-исполин Хухэ К ней наклонилась, Священная гора Алтая Раздалась, приоткрылась. Любимого своего брата Там она спрятала, схоронила. Архи из трех котлов Возле него оставила Мясо трехгодовалого барана Подле него положила. Вслед за тем: "На месте погребения брата Пусть будет всегда архи! Все семьдесят пять лет Пусть будет всегда с мясом Старший мой брат!" - Сказав, там оставила мясо. Вверх поглядит - плачет, Вниз поглядит - рыдает. Потом зашагала к дому, К своей родимой земле. Она вошла В крайнюю горницу угловую, Горем убитая. Вверх поглядит - плачет, Вниз поглядит - рыдает. Как же мне, догоняя, поймать Лису, лису быструю? Как же мне, рассказывая, досказать Улигер, улигер этот длинный.
Вслед за тем: "Не подойдет ли мне, - сказала Агуй Гохон, - Одежда моего старшего брата?" Она надела-примерила Дэгэл из прочного шелка, Походный дэгэл Аламжи. Вертясь, она смотрелась В зеркало величиною с голову. Поворачиваясь, она смотрелась В зеркало величиною с дверь. Передняя белая пола Пришлась ей впору, Задняя белая пола была длинновата. Печалится очень, Горюет очень, Агуй Гохон-сестрица: "Хоть родилась я красавицей, Ждет чужбина меня - Не избежать мне этого! Она обрезала Черные свои косы До самых корней волос. "Кос своих черных, длинных Не по своей воле лишаюсь - Из-за черной злобы людской! - Так он говорила-сказывала, Печалась-горюя. - Человеку живому Нужна находчивость, Пегому большому волу Нужен свой воз!" - Так она говорила-сказывала. Икры себе разрезав, Достала священную книгу, Лоб свой раскрыв, Книгу Майдари вынула. И на столе покатом, серебряном, Таким, что потянешь его - растянется, Днем читала она - При свете солнца читала, Ночью читала она - При свете свечей читала. Так читала она, Что и есть забывала, Так читала она, Что и спать забывала. Девять суток подряд, Не отрываясь, читала она И прочла эти книги От начала и до конца: "В западной стороне Далекая есть страна: Не долетит туда птица тураг, Не добежит туда И быстроногий скакун. Если быстро ехать до этой земли, Можно добраться За семьдесят пять лет. Если медленно ехать до этой земли, Можно добраться за восемьдесят пять лет. Пять жестоких сражений нужно выдержать На пути к этой земле. Самая младшая дочь Далай Байн-хана Зовется именем Булат Хурай. У этой девушки Чудотворные пальцы, В пальце большом - волшебная сила. Девушка может оживить мертвеца, Обогатить бедняка - Такая это девушка. Если ее привезли сюда, Она смогла бы вылечить Старшего моего брата. Как же решиться мне Ехать за этой девицей, Если сама я девица? Сумею ли я привезти ее? Какой мне найти выход?" - Так она размышляла. Она принесла воды, Набрав ее из девяти родников, Она принесла можжевельник, Нарвав его на девяти гольцах. "Конь моего брата - Это ведь конь Старшего небесного онгона". Омыв коня Водою девяти родников, Начала совершать воскурение Можжевельником с девяти гольцов. "Я сажусь на коня брата Не по своей воле - Из-за страшного злодейства, Я сажусь на него Из-за козней наших врагов!.." Вслед за тем: Взяв могучий бухарский лук, Умело сделанный Из рогов семидесяти изюбров, Она послала стрелу Ввысь, в сторону севера, Гибкой желтой стрелой, Изготовленной в мирную пору, Выстрелила она вверх В сторону севера. Зазвенела стрела, Засвистел ее наконечник. Лесные деревья Закачались и повалились, Тысячи изюбров Вповалку попадали, Деревья таежные Затрещали, Могучий пестрый изюбр Упал, оглушенный треском таким. "Лук этот годится для зимней поры, Для летней поры Немного он мягковат!" - Так она говорила-сказывала. Стройного солового коня Поводила она по гальке - Крепкими, упругими Стали его копыта; По льду коня поводила - Податливыми, как серебро, Стали его копыта.
(Дальше героиня отправляется на поиски девушки, которая обладает даром оживлять мертвых, по дороге совершая множество подвигов. Добравшись, она выдает себя за жениха по имени Аламжи Мэргэн, и добивается руки девицы Булад. Все гости едут домой к "жениху")
В ту губернию многолюдную Наконец прибывают Шестьсот свадебных гостей. Весь приехавший люд Удивляется очень: "Обманщиками мы обмануты, Хитрецами проведены, Прибыли мы, оказывается, в землю, Войной разоренную, К тем, кто и лончаком обойден. Вот куда мы прибыли!" - Нужное слово сказали они, Между собою переговариваясь. Некоторые из этих людей Говорили, что надо вернуться, А другие так говорили: "Если уж мы прибыли В такую далекую землю, В белый дворец войдем И все в нем осмотрим!" - Нужное слово они сказали. Они подошли к дворцу И остановились. Свадебный люд собравшийся Столпился гурьбой. Булад Хурай-девица Повела за собой Люд свадебный В горницу серебряным полом. В горнице с серебряным полом Посередине лежал Ее Аламжи Мэргэн молодой, Упав, навеки уснувший лежал. Как только люди вошедшие Увидели это: "Уйдем, вренемся домой, - Нужное слово они сказали. - Видно, придется Седлать нам Своих коней!" Так все говорили-сказывали. Конь верховой Булад Хурай-девицы, Ее вороной скакун, Так говорил-сказывал: "Если сюда Ты привела народ - Покажи силу Своих чудотворных рук, Покажи волшебную силу Большого своего пальца! Ради имени своего - Почему тебе не уехать отсюда, Исцелив и подняв на ноги Хотя бы одного человека?! Почему тебе не уехать, прославившись Хотя бы на свадьбе одной?!" Булад Хурай-девица Соскочила с коня И быстро вбежала В горницу с серебряным полом. Она собрала-сложила Все кости Аламжи, Обмахнула их с шумом Собольим своим рукавом - Белые его кости Обросли мясом-плотью. В макушку она подула, По пяткам ударила - Аламжи Мэргэн молодой Очнулся и встал. Весь люд-народ Пришел на него посмотреть, Та горница с серебряным полом Всех вместить не смогла. Увидев людей, Очень он удивился. Выбежал во двор И посмотрел вокруг: Шестьсот коней У коновязи стоят. Он подошел к ним И, приглядевшись поближе, Узнал своего Стройного солового коня. Когда осматривал, Кругом обходя, своего коня, Заприметил луку На серебряном том седле. Он читал-перечитывал Серебряные письмена. О всех делах сестрицы Он до конца прочитал, О тяжких ее испытаниях Он до конца прочитал.
(Заканчивается улигер тем, что Аламжи находит свою сестру и женится на Булад, спасшей его, все празднуют свадьбу)
Словарь непереведенных слов Арза - молочная водка, полученная после вторичной перегонки Архи - тарасун, молочная водка Бариса - место подношения духам на горных перевалах, у дороги, обычно на путях кочевий бурят. Батор (баатар) - титул предводителя у древних бурят. В этом слове подчеркнуты героическое начало, молодечество, удаль героя. Дэгэл - шуба, пальто. Мангадхай - многоголовое чудовище, антропоморфное существо, олицетворение зла, бедствий, насилия, болезней и несчастий. Он в разных обличьях выступает главным антагонистом эпического богатыря. Мэргэн - один из титулов вождя-предводителя у бурят в прошлом. Наряду с "батором", "хубуном", "ханом" этот титул является одним из компонентов имени эпического героя: Аламжи Мэргэн, Харасгай Мэргэн, Айдурай Мэргэн, Шандабал Мэргэн и т.д. Тарасун - молочная водка. Турак (Тураг) - исполинская мифическая птица, часто упоминаемая в улигерах. Хорзо - молочная водка, полученная после тройной перегонки. Юрол - благопожелание.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
